О мировой практике и специфике Казахстана рассказывает Павел Мухин, главный геолог Казахстанского представительства SRK Consulting.
Чем занимается и как давно существует Ваша компания?На какой сегмент рынка она ориентирована?
SRK Consulting — это международная группа компаний, существующая уже больше 30 лет. Что касается Казахстана, то здесь мы работаем третий год. Мы занимаемся консалтингом, помогая казахстанским и центральноазиатским компаниям выполнять геологоразведочные и добычные работы, а также производить готовый продукт в соответствии с принятыми международными стандартами. Как известно, в Казахстане есть собственные внутренние стандарты, представляющие собой частично переработанные советские нормы, которые отличаются от международных. Поэтому к нам обращаются те компании, которые желают выйти на международный рынок, провести IPO или получить финансирование от иностранных банков на развитие бизнеса.
Как известно, сейчас остро стоит проблема нехватки квалифицированных специалистов. Как с этим обстоят дела в Вашей компании? Проводите ли Вы обучение своих сотрудников и где?
Мы — международная компания, с главный офисом в Англии и штатом специалистов со всего мира. И все же, в основном, мы отдаем предпочтение местным кадрам. Так, в казахстанском офисе у нас уже около полугода работает несколько молодых местных специалистов, для которых есть программы по повышению квалификации. В основном мы принимаем «болашаковцев», то есть тех, кто прошел обучение за рубежом. Вместе с тем специфика работы компании такова, что если для реализации какого то проекта нужны профессионалы высочайшего класса, мы вызываем их из других офисов, а их у нас 47 по всему земному шару.
А казахстанских специалистов отправляют в другие офисы?
Конечно. В компании действует политика ротации кадров или secondment (перекомандирование). В ее рамках специалисты направляются в другой офис и работают там от полугода и больше для того чтобы, с одной стороны, расширить свой профессиональный кругозор, а с другой, набраться опыта в других наших представительствах.
Один из видов деятельности Вашей компании — аудит. Для чего он нужен, в чем ценность данной услуги?
Аудит — это проверка того, что есть у компании. Существуют разные виды аудита — например, бухгалтерский или юридический. В нашем случае речь идет об экономическим аудите горных проектов, чаще всего от лицензии до заводов. Для чего он нужен? Если говорить об аудите в целом, то причин может быть много, клиент сам должен решить для чего он ему нужен. Что касается нашей специфики, то без нашего аудита, те активы, которые записаны на компанию в Казахстане, за рубежом считаются не доказанными. Мы делаем проверку по соответствующим критериям и затем выдаем отчет о том, что у компании действительно есть с точки зрения правил международного рынка.
Это позволяет нашим клиентам, во‑первых, подтягивать качество сво- их работ до международного уровня. А во‑вторых, дает возможность использовать наш отчет для привлечения зарубежного финансирования.
Какие сферы затрагивает аудит?
Мы делаем аудит всего, что касается геологической отрасли. Мы не проверяем бухгалтерские или финансовые дела — для этого существуют специальные компании. Зато мы оцениваем, сколько у компании реально законных лицензий, насколько тщательно была проведена разведка месторождения, правильно ли были подсчитаны запасы и их финансовая стоимость. Мы проверяем наличие у компании других активов, перерабатывающие мощности, изношенность инфраструктуры (если это действующее предприятие). Можно сказать, что это своего рода геолого-экономический анализ.
С какими заблуждениями и наиболее грубыми ошибками клиентов Вы чаще всего сталкиваетесь при проведении аудита горнорудных компаний?
Прежде всего это непонимание международных правил. Порой люди просто не знают, что это такое. То есть все ориентированы на стандарты ГКЗ и местный рынок. Однако международные требования заметно отличаются. Но об этом можем говорить часами…
Наиболее типичная ошибка заключается в том, что компании, которые имеют активы, разведанные еще в советское время, воспринимают их как достоверные. Например, считают, что если запасы какого-то месторождения золота были подсчитаны в ГКЗ на уровне 15 тонн, то это должно приниматься как Абсолют. И очень удивляются, когда кто-то этому не верит. А не верят все иностранные инвесторы, причем не кто-то конкретно, а вообще все. Ну разве что, кроме каких-то мошенников или авантюристов.
Не верят и правильно делают. Давайте посмотрим, как должно разведываться месторождение согласно международным нормам. Так должна быть пробурена или пройдена шахта, или сделан карьер для того чтобы понять, где и сколько чего есть. Кроме того, образцы должны быть проанализированы в таких лабораториях и таким образом, чтобы анализы всегда можно было воспроизвести. При этом если казахстанская компания предлагает участие в реализации какого-то проекта или хочет получить деньги, она должна доказать все вышеназванные пункты, всю цепочку от того, как это бурилось, до того, насколько это все «железно» и точно будет обогащаться. И даже если производственная схема уже принята (то есть добыча ведется), то все равно, нужно обеспечить факты, насколько могут быть оценены оставшиеся запасы. Общепринято считать, что ГКЗ запасы — это истина в последней инстанции, однако для иностранных инвесторов это совсем не так.
Самый главный вопрос, который мы обычно задаем в беседах с экспертами — это бурение. Приходилось ли Вам встречаться с ошибками в выборе правильного метода бурения?
Как свидетельствует мировой опыт, месторождения, как впрочем и люди, посвоему индивидуальны. Поэтому выбор того или иного метода, это решение которое принимается внутри компании, и никто со стороны не может здесь выступать в качестве судьи. Могут только говорить о том, что уже случилось, о недостатках, которые имеют место быть, и на основе опыта именно по этому месторождению давать дальнейшие рекомендации как исправить эти ошибки.
Вопрос неправильной методики разведки имеет множество нюансов. Это не только сами методы бурения, но и пробоотбор и сетка бурения, это еще и диаметр бурения, я уже и не говорю про выход керна. С этим сейчас, к счастью, стало все более-менее хорошо.
Вот простой пример из золотых месторождений. Бурили HQ маленьким диаметром и вся проба (полученный столбик весил всего 3–4 кг) уходила на анализ в лабораторию. А потом, после разведки весь уже раздробленный материал хранился в мешках. Однако, если необходимо доказывать однородность минерализации, это делается по половинкам керна. Поэтому, когда приходим мы, то спрашиваем прежде всего про эти половинки, которых попросту нет, потому что бурили маленьким диаметром, деньги экономили. Естественно приходится перебуривать. То есть делать парную скважину. С надеждой, что это вообще воспроизводимо. Если же нет, то бурить приходится еще больше. Вплоть до того, что чуть ли не половина скважин перебуривается. Как говориться скупой платит дважды.
Вы говорите только про керн, а шлам, RC бурение Вы совсем не рассматриваете?
Все зависит от того, о каком полезном ископаемом идет речь. Так, например, по углю RC вполне годится. Вообще, RC хорошо делать на конечной стадии, когда уже восстановлены геологические параметры. Это я все про любимое золото. Когда нужно делать уплотняющие скважины, то есть более частую сетку, тогда можно и RC применять. Этот метод конечно дешевле в 2–3 раза, но при нем теряется такая информация, которую потом просто не восстановить. В такой ситуации нельзя ставить вопрос ребром — только RC или только керновое.
Опять же вопрос глубины… Мы сталкивались с тем, что на золотомедных месторождениях, с глубоким залеганием ценного компонента (1–1,5 км), делалась попытка верхнюю часть (800 м) пройти с помощью RC, а дальше колонковым бурением. Получилось быстренько, однако в результате выяснялось, что RC скважины на таких глубинах начинает водить. И чем длиннее скважина, тем больше ее уводит. А для нас при разведке очень важно точно определить местоположение. Как результат клиенты сами отказались от этого метода, даже без нашей рекомендации.
Как Вы оцениваете работу буровых компаний и планируете ли расширять сотрудничество с ними?
Мы сами-то ничего не бурим, мы только рекомендуем подрядчиков нашим клиентам, которые ведут разведку или добычу, если им нужны буровые услуги. По каким критериям ориентируемся? В основном по опыту, по результатам на предыдущих объектах. У нас есть свой рейтинг состоящий из 7–8 компаний, которые мы рекомендуем, а клиент уже сам выбирает с кем конкретно ему работать.
По каким системам учета запасов работают мировые практики? Какая разница между существующими системами (кодекс JORC, советская система)? Какая из них для Вас предпочтительнее?
Для нас ответ ясен — это кодекс JORC. Мировые практики работают либо по нему, либо по 41–101 (это канадская система). Еще есть южно-африканская система. Однако сейчас проводятся мероприятия (и я, думаю, они уже идут к завершению) по созданию единой системы для всех западных стран, базирующихся на этих трех системах. То есть будет только один стандарт.
Какая разница между ними? Если говорить о советской системе, то поскольку основным клиентом выступало государство, то оно же, государство, оставляло за собой и контроль ГКЗ. При этом сама система была построена достаточно понятно. Была разработана система правил, которая грубо говоря, предполагает ответы ДА-НЕТ. Некий алгоритм. К примеру, утверждены типы месторождений: 1, 2, 3, 4. Выбрал тип, после этого переходишь к следующему пункту по этому типу. Второй шаг — какое полезное ископаемое. И так далее. То есть всегда есть выбор между чем-то, при этом геолог не может внести что-то свое. Вместо этого нужно выбирать из предложенного. И собственно работа ГКЗ, ее специалистов, заключается в проверке правильности и информативности полученных результатов. То есть в советской системе все было детерминировано. Главная цель — максимально избежать влияния человеческого фактора. Чтобы геолог, который оценивает месторождение, внес минимум субъективизма в это дело.
Западная система, в частности кодекс JORC, построена прямо противоположно, потому что советская система считала, что если ты назвал тип месторождения, то это значит — все месторождения по этому типу осваиваются определенным путем, в том числе и в части метода разведки. А на Западе считают, что каждое месторождение индивидуально. Есть какие-то общие черты, однако окончательно все вопросы решает один специалист — т. н. «компетентное лицо». Чтобы получить такой статус нужно быть признанным в опреде- ленных организациях, проводить определенные работы, иметь определенный опыт и определенное количество отчетов. Компетентное лицо как разтаки и подписывает такие отчеты.
Почему Казахстан не переходит на эту систему?
Вопрос не ко мне. Могу догадываться, что это потому, что Казахстан является, по сути, хозяином всех месторождений и большую их часть продавали своим же гражданам. Тем людям, которые жили и родились здесь. Сразу перестроиться сложно, поэтому использовали то, что было. Я не хочу сказать, что ГКЗ — это плохо, оно просто другое.
Но ведь сейчас в отрасли в основном иностранные инвесторы…
Для начала, надо понять на каких условиях они заходят — половина бизнеса остается за Казахстаном, они не являются полноценными владельцами. А дальше просто компромисс. Все иностранные инвесторы, когда приходят, спрашивают о том, что у Вас есть. И вот им показывают документы ГКЗ, объясняют, что это такое. На что они говорят очень хорошо, но это требования государства, которого уже нет — это, во‑первых, а, во‑вторых, какая ответственность ГКЗ за это. Опять же, по какому праву правительство оценивает объект. На самом деле никакого то права нет, оно может оценивать его как угодно, но скажем, завтра изменились цены на рынке и запасы меняются. В советское время понятие запасов было абсолютным, то есть учитывали сколько их есть физически. А сегодня на рынке на 10% упали цены и этим запасам конец, никто не будет знать, сколько их на самом деле. Хотя потрачены огромные деньги. Поэтому на западе это все по-другому делается. Там если происходят какие-то изменения в цене (причем это самое простое, что может быть), то компетентное лицо моментально делает переоценку. Не нужно подключать такую огромную бюрократическую машину как ГКЗ. Я, опять же, не хочу сказать, что одно хуже, а другое лучше, но если работать в традициях западного рынка, то приходится и принимать те правила, которые там приняты.
А вообще за время Вашей работы произошли какие-либо изменения в работе ГКЗ?
Да, конечно. Первоначально ГКЗ слышать не хотело о компьютерных программах и расчетах. Сейчас уже компьютерные расчеты принимаются, но компьютерные они или нет — это все лишь метод, а вот суть системы остается все той же.
Что Вы можете сказать, исходя из Вашего опыта работ, о тенденциях и перспективах горнодобывающей промышленности?
Я думаю, что у Казахстана очень хорошие перспективы и причин для этого две. Во-первых, на его территории сложились специфические геологические условия, которые чрезвычайно способствовали накоплению полезных ископаемых. Таких стран в мире совсем немного. Наиболее близкими к ним являются государства Юго-Восточной Азии, однако там все находится на большой глубине. А в Казахстане все это достаточно близко, поэтому дешево. Кроме того, здесь очень специфичная положительная ситуация по количеству месторождений на квадратный километр. Во-вторых, мир развивается и сколько бы мы не говорили, вся наша цивилизация базируется на том, что мы получаем из недр. Любой предмет вокруг нас когда-то в том или ином виде был извлечен из земли. Человечество растет, нас уже 6 миллиардов. Ясно, что цены на сырье будут расти, так как население и его потребности увеличиваются. Таким образом, перспективы горнодобывающей промышленности Казахстана потенциально очень хороши, причем как объективные, так и субъективные. Нужно только сделать такое законодательство, чтобы не мешать это делать быстро и с максимальной выгодой, как для владельцев месторождений, так и для государства, которое получает прибыль в виде налогов от этой деятельности.
А что Вы думаете по поводу тех месторождений, которые в свое время были признаны невыгодными и закрыты? Будут ли их переразведывать?
Опять же, если бы все делалось по международным стандартам, ничего бы не пришлось переразведывать, нужно было бы все просто пересчитать. Однако достоверность тех данных, которые имеются сейчас не принимается, а потому требуется хотя бы частичная заверка. Когда-то 20–30 лет назад такие месторождения посчитали и пришли к выводу, что они не годятся. Но за это время многое поменялось. Во-первых, изменилась технология извлечения, появилось кучное выщелачивание. И если раньше на месторождении добыча была возможна только шахтным методом с большими потерями, то сегодня, благодаря новым методикам, вместо 1 тонны руды возможно добыть гораздо больше. Во-вторых, изменились цены, то есть это стало экономически более выгодным. Опять же очень распространена ситуация, когда в прошлом разведали только ядро место- рождения, а вокруг остался не замеченным ореол, который сейчас поднимается на поверхность. И таких месторождений очень много.
Проводили ли Вы работы на таких месторождениях?
Да, но только не в Казахстане, а в Киргизии. Там, например, одно месторождение, которое по данным ГКЗ имело 1,5– 2 тонны запасов, после нашей разведки превратилось в 20-тонник, а другое месторождение, которое имело 4–5 тонн, оказалось 30-тонником.
Ну и напоследок, что можно ожидать от компаний «Казгеология» и «Тау-Кен Самрук»?
Это государственные компании, думаю у них в регламенте написано, что от них ожидают. Я не знаю примеров таких больших государственных компаний на западе, поэтому ничего не могу сказать…
На уровне личного восприятия государственное управление такими предприятиями неэффективно, так как нет заинтересованности каждого сотрудника в получении прибыли, как это происходит в частных компаниях. Слишком большие потери в таких компаниях (основываясь на киргизском опыте), слишком дорого все получается. Плохую судьбу я им ни в коем случае не предсказываю, но и оптимизма они у меня не вызывают, зная историю подобных предприятий.
Чтобы подытожить всю беседу скажу, что Казахстан сейчас на подъеме, потенциал очень хороший и мы надеемся, что наша деятельность поможет привлечь иностранный капитал. Собственно на это мы и направлены. С другой стороны, нужно стараться улучшать качество разведки, а также создавать базы данных по месторождениям, которые потом не нужно будет перебуривать. Этот процесс уже начинается и компании, которые пользуются нашими услугами, их имеют. Такие базы сами по себе уже стоят больших денег. И это единственный товар, который производит геологоразведка. В этой связи я хотел бы пожелать казахстанским компаниям быстрее переходить на международные стандарты и правила в разведке.