BR NEWSPAPER RU

Геология как государство в государстве

В интервью для газеты «Буровые решения» Юрий Вязовецкий рассуждает о проблеме кадров, о важности точной оценки месторождений, а также о том, что вопросы геологии – это стратегические вопросы развития экономики Казахстана.

Чем занимается и как давно существует ваша компания?

Уже 12 лет наша геологоразведочная компания ТОО «Laton–Геосервис» занимается поиском и разведкой месторождений, подсчетом запасов полезных ископаемых, составлением технико-экономического обоснования и защитой его в ГКЗ по заказам недропользователей.

Как вы оцениваете перспективы рынка геологоразведочных услуг?

С точки зрения перспективы роста исключительно позитивно. Правда, есть ряд проблем. На сегодняшний день и за последние 20 лет основной является непонимание того, что нужно восстанавливать потерянное. Но, думаю, объемы исследуемых территорий Казахстана будут расширяться. Сейчас этому мешает кризис. Крупнейшие компании недропользователи («Казахмыс», «Казцинк», «Казхром» и т.д.) из-за этого существенно сокращают инвестиции. Тем не менее, мы просчитываем, что динамика роста составит 20-30% в год. Лихорадка, связанная с кризисными явлениями, постепенно будет сходить на нет.

Хотели бы вы расширить сотрудничество с буровыми компаниями?

В каждом разведочном проекте есть свои «фишки». Могут меняться диаметры бурения, применяемые виды бурения. И в этом плане при подготовке проекта наша компания «Laton–Геосервис» заключает договорные отношения с теми компаниями, которые способны удовлетворить необходимые требования. Поэтому, что касается расширения сотрудничества, безусловно, нам это интересно. Если в проекте предусмотрено изучить поверхность RC-бурением, мы будем работать с теми компаниями, у которых имеется отработанная методика RC. Насколько я знаю, такая есть только в компании «АК- НИЕТ БУРГ А». Хотя надо отметить, что основные объемы работ – это колонковое бурение с выходом керна. Потому что по действующим нормативным документам, достоверность разведки месторождений и опробовательских работ все-таки определяется в первую очередь результатами колонкового бурения. У RC есть два момента, которые при точной разведке играют негативную роль. Во-первых, размазывается граница рудных тел. RC есть RC – определить четко границу по шламу проблематично. Во-вторых, в какой-то степени корректируется за счет технологии содержания полезных компонентов в данных рудных телах, которые вскрываются в скважинах. Если на стадии поисков и на стадии площадного изучения месторождений для методик последующего кучного исследования это не играет большого значения, то для работ на рудных объектах с последующей шахтной добычей или карьерной отработкой приобретает определяющий характер. Поэтому, я считаю, что на сегодняшний день 90% бурения в Казахстане, это колонковое бурение с отбором керна.

Получается, что на сегодняшний день самый востребованный вид работ – это колонковое бурение?

С моей точки зрения, и с точки зрения решаемых проектов, да. Что касается разведки и оценки рудных месторождений, второе место за RC.

А как насчет пневмоударного бурения?

Методика работ в рамках проектных документов согласовывается с государственной комиссией по запасам. И по конкретным примерам из практики для нас ясно, что, как минимум, 90% буровых работ – это колонковое бурение руды. Какое-то количество работ – это гидрогеологическое бурение для изучения гидрогеологических условий, водопритоков и т.д. и какой-то объем может пробурить RC. Но бурение RC требует заверки колонковым бурением. У нас было предварительно проработано порядка 180 или 200 скважин с помощью пневмоударного бурения, причем не RC, а пневмоударного бурения с продувкой И ГКЗ предписало нам минимум 20% объемов заверить колонковым способом, что мы в конечном итоге и сделали.

Отдали бы вы предпочтение конкретному виду бурения с учетом геологических условий определенного месторождения?

Вне зависимости от вида сырья – золотые это объекты, медные, железорудные или свинцово-цинковые – основной удельный вес составляют колонковые скважины. Но тут необходимо сказать следующее. В Советском Союзе бурились миллионы, если не де- сятки миллионов метров за год, но качество буровых работ того времени (когда мы до конца 60-х имели только дробовое бурение, твердосплавное бурение и только с конца 60-х - начала 70-х годов начали применяться алмазные коронки и снаряды с алмазным способом проходки) оставляло желать лучшего. Как и качество самих снарядов. В нашей практике много примеров, когда мы реализовали разведанное с данных ГКЗ месторождение в 60-х, 70-х годах колонковым способом снарядами и станками Boart Longyear, Atlas Copco и др. Мы приходим к выводу, что средний выход керна по тем временам, даже при наличии алмазного инструмента советского времени, редко превышал 75-80%. А есть масса месторождений, которые были разведаны уже в 80-е годы, где средний выход керна составлял 72-74-76%. Проблема тут в чем. В первую очередь, потеря керна в процессе бурения за счет вибрации, за счет некорректных съемов и прочего приводит к тому, что теряется и уходит в шлам наименее прочные части разреза. Это явление называется избирательное истирание, описано оно давно. Когда мы сокращаем объемы вынимаемого керна, тем самым сокращаем содержание в исследуемых породах. Приведу пример. Мы работали на месторождении Коксай. Там три основных компонента в руде: медь, молибден и золото. И у нас получилось по очень крупной геостатистике, включающей примерно 3,5 тысячи метров, сопоставления старым бурениям с выходом керна 62-78- 80% (средний выход керна в те времена был 74%). Когда мы пере-бурили снарядами Boart Longyear и набрали статистический материал со средним выходом керна 96-98%, получилось, что коэффициент избирательного истирания по меди 1,29 в сторону повышения результатов старой разведки; по молибдену – 1,76; по золоту – примерно 1,72. Это говорит о том, что несовершенные буровые методы приводили к тому, что оценки были сильно занижены. На флюоритовом месторождении в Южном Казахстане, которым мы сейчас занимаемся, надо вводить повышающий коэффициент 1,42. Эти данные кардинально влияют и на экономику проекта, и на параметры объекта, и на выход сырья, на ликвидность и доходность. Надо заверять, а может даже и переразведовать многие объекты. Только понимание истинного положения дел позволяет принимать корректное экономическое решение.

Сталкиваетесь ли вы с трудностями при защите запасов месторождений в ГКЗ при использовании того или иного вида бурения?

Сталкиваемся. Если качество бурения, то, о чем я сейчас говорил, не соответствует тем требованиям, которые предъявляются всеми инструкциями по разведочным работам. И, если я, заверяя данные бурения, получаю систематическую погрешность, как в положительную, так и в отрицательную сторону, это в ГКЗ уже проблема. В лучшем случае, вам сократят запасы месторождения. И это уже называется дефект геологоразведочных работ. Все сводится к тому, что надо в обязательном порядке выбирать те виды бурения, которые дадут вам объективную картину.

Получается колонковое?

На руде – колонковое. Но я не хочу сказать, что этим исчерпываются все виды месторождений, которые есть в Казахстане. Допустим, в нашей стране есть множество коровых месторождений, золотых, никель-кобальтовых – почему бы там не работать с RC? Опять же, не надо забывать одну простую вещь. Можно технически выполнять те или иные виды работ как RC-бурением, так и колонковым бурением. Но в любом случае надо обосновывать и доказывать, что ты работаешь корректно и правильно: не в плане пробуренных метров, а в плане качества работ.

Во многих договорах прописывается выход керна, выход шлама не менее 90 %.

Керна! Не шлама!

Но и шлама тоже прописывается. Не всегда это зависит от оборудования, но также от породы и водопритока.

Разрез может быть разным: по твердости, по крупности, по гранулированности, по метрическому составу, наличию обводненности (слабая, сильная обводненность). Но в том то и есть современная буровая технология, чтобы вне зависимости от условий разреза – а идеальных разрезов не бывает – получать качественные данные.

Что бы вы хотели улучшить в процедурах защиты запасов в ГКЗ относительно каждого вида бурения?

Для того, чтобы спокойно идти в ГКЗ, спокойно заниматься доказательной базой, у меня не должно быть сомнений в своей работе. Вот вы говорили выход шлама, допустим. Это тот же самый выход керна, единственное, выносится под воздухом. Грамотный человек обязательно проверит, сколько он выносит. В пределе выход керна до 100%, на пневмоударном бурении можно и 150% по одной простой причине: давление воздуха колоссально, может вырывать не только с пройденного объема, но и с боковых стенок. Это, вообще, вопрос очень серьезный. В перспективе я вижу большой вес пневмоударного способа бурения. Получая данные по интервалу, мы все равно опробуем метровые секции по керну и делаем усредненные значения. Пневмоударное бурение перемешивает материалы, а это то, чем занимаются дальше при пробообработке. У нас еще к такому методу не сильно привыкли, как в более развитых странах, например, в Австралии, Канаде. Там ситуация менее нормирована в том плане, что человек работает за свои деньги. С тонны сырья нужно платить фиксированную плату. А как ты будешь разведывать и добывать, уже твои проблемы. И это нормально. Почему? Потому что схема, которая сейчас действует в Казахстане, – это сложный симбиоз рыночной системы и старой постсоветской директивной системы. Чем быстрее мы от этого безобразия откажемся, тем всем нам будет лучше.

То есть вы бы хотели, чтобы как в Австралии было?

Дело не в Австралии. Я хотел бы, чтобы было оптимально, как оно должно быть. Есть моменты, которым у нас предается супер важное значение, а вообще-то, по-доброму, это чепуха. Например, штоковое месторождение глубиной 300 метров, площадью пол-квадратных километра, медное или золотое. Зачем я там буду бурить колонковые скважины? Я выберу пневмоударник с огромным диаметром – чем больше диаметр, тем больше достоверность опробования. Керн малого диаметра и большого диаметра – это две большие разницы. Есть теория опробования. И если мы отстроим степень приближения к достоверности, то чем больше диаметр скважины, тем быстрее мы приходим к достоверности. Я бы такое месторождения разбурил пневмоударным бурением. Возможно, я проведу какой-то объем колонковым и докажу, что работал правильно и грамотно. Вы понимаете, когда у меня такое месторождение, все равно я поднимаю весь материал. У меня практически нет безрудных прослоек. Но когда у вас, допустим, жильно-золотой типа руды, жилки мощностью 30 см, 40 см. Они очень богаты. Там может быть 20, 30, 40 гр золота. И вот, представляете, вы идете пневмоударником – вы эту жилку размажете метров на пять. Я не говорю, что все исключается, я говорю, что все должно быть осмысленно и правильно. В каждой ситуации при оценке объектов надо думать: не делать лишнего, делать все оптимально.

При любых видах бурения надо обеспечивать высочайшее качество. Это, во-первых, будет решать геологические задачи, а, во-вторых, обеспечивать конкурентоспособность буровой компании. Буровых компаний много. Есть компании, которые работают с остарыми с оветскими и ли российскими станками. Но сейчас другое время совершенно. Мы не можем торчать на месторождении по 20-30 лет. Мы должны разбурить месторождение за 2-3, максимум 4 года. Но это возможно только в том случае, если геологическая мысль очень грамотна. Остальное дело техники.

Как вам молодежь? Где учатся и как выпускаются?

Мои мысли по этому поводу надо писать на заборах, а не говорить вслух. Я скажу примерно. Основные кадры геологов выпускают Алмаатинский политех, часть готовят в Караганде и, насколько я знаю, в Семипалатинске. Если быть объективным, профессиональный уровень молодых специалистов удручающий. Люди, имея на руках диплом бакалавров и даже магистров, ничего толком не знают. Они гранит не отличают от песчаника.

Как вы с этим боритесь?

Учим. Иначе, кто будет работать? Мне самому уже седьмой десяток, в компании работают люди много старше. При старой профессуре качество образования было совсем другое. Но к концу 70-х и началу 80-х кто не умер, тот уехал.

Вас не звали преподавать?

Я преподавал в Институте повышения квалификации года полтора. Но потом я решил, что это не мое. У меня не такая психология – я практик.

Свои знания вы передаете какими-нибудь работами?

Геология – наука эмпирическая. Нужен опыт, который позволит, выходя на тот объект, представлять, о чем идет речь. И вот тогда ты сможешь что-то передать. Я не зря называю геологию наукой, и это не теоретические знания. На каждом объекте ты практически решаешь научные вопросы. Если ты не будешь этого делать, то загубишь и деньги, и физические объемы. Таких проектов немало, особенно сейчас. Уровень кадров резко упал. Это не вина молодежи, просто им знаний не вложили в голову в высшей школе. Вот у меня работали два парня, мы их полтора года натаскивали, потом они ушли в «Казатомпром», за более крупными заработками – ради Бога, зачем я буду держать? Сейчас они там серьезные специалисты, чуть ли не главные геологи. Но мальчишки-то очень средненькие, и по одному этому я представляю, что там за уровень. К нехватке кадров приноравливаются. «Казахмыс» выходит из ситуации следующим образом. Они нашли оптимальную схему, по всем объектам у них усредненный уровень, не ниже, не выше, но грубых провалов не допускают. Это западная методика. Трудно сделать машину в одиночку, ты должен быть суперпрофессионалом. А потом Генри Форд придумал запустить конвейер. Кто-то только гайки закручивает, для этого большого ума не надо. Можно и так работать, у «Казахмыс» примерно такая схема. Но геология – это наука, а не конвейер. Если подходить к ней как к конвейеру, можно допустить колоссальные ошибки. Есть возле Караганды крупное медно-парфировое месторождение. Оно в свое время оценивалось компанией BHP. Это гигантская американо-австралийская компания. Они привезли кучу своих экспертов со всех стран и в конечном итоге, оценив месторождение негативно, ушли с этого проекта. На сегодняшний день это суперкрупное медно-золотое месторождение, с гигантскими запасами. Корректность оценок – вот я к чему свожу! ВНР подошли конвейерно. Но каждый объект индивидуален. Его надо понять, прочувствовать и вот только тогда можно быть корректным. И если не заниматься упрощением ситуации, все будет хорошо.

Наше государство, мы его глубоко уважаем, могло бы делать куда больше привилегий для геологоразведки, потому что она формирует сырьевую базу страны. Но феномен и парадокс ситуации в том, что никаких льгот геологические предприятия практически не имеют. Более того, с 1 января 2009 года нам «подарили» НДС 12%, который раньше был по 0-ой ставке. Вообще, вопросы налогообложения геологоразведочных организаций – это вопросы, требующие внимательного изучения сверху. Государство не должно вмешиваться в частный бизнес, а вот системой льгот и преференций стимулировать работы более высоких категорий качества и т.д. оно просто обязано. Естественно, чем больше компания платит налогов, тем меньше она может выделить денег в фонд оплаты труда, на обучение и т.д. Это же сообщающиеся сосуды. Геологоразведка должна быть приоритетной отраслью, потому что она находится впереди всей экономики Казахстана. Будет месторождение, будет предприятие, будут тысячи работающих, будут продукты высочайшего качества. Не будет месторождения – ничего не будет. В советское время это четко понималось. Геология была государством в государстве. Вопросы сырьевой безопасности страны – это вопросы стратегического плана. Помимо нашего президента, который четко декларирует восполнение запасов по основным видам сырья, такое ощущение, что больше этого никто не понимает.

Все ли месторождения у нас частные?

Все недропользование переведено на частную основу. В этом плане Казахстан ушел дальше России, где сложный симбиоз частного и государственного бизнеса, если это возможно назвать бизнесом. Государство – плохой менеджер. Это не я придумал, это давным-давно доказано. Частный бизнес более инициативен, более продвинут, более совершенен.

Много ли месторождений еще не начинали разведываться?

75-80% сырьевой базы Казахстана – это то, что пока неизвестно. Сюда входят и объекты, которые оценивались десятки лет назад (по старым требованиям они не проходили экономический критерий), и месторождения, которые недоразведаны, огромные площади, которые не изучены детально на глубину. Если мы и владеем информацией, то только по четверти потенциала нашей страны. Подтверждение того – крупные открытия. К примеру, Каршаган – суперобъект, мировое открытие XX века. Люди, которые громогласно заявляют об истощении минерально-сырьевого запаса страны, либо не понимают, либо просто идиоты. Надо знать хотя бы динамику изменения сырьевого потенциала, чтобы иметь моральное право заявлять такие вещи. В Казахстане серьезное развитие сырьевой базы началось только с 20-х – 30-х годов. Поэтому до исчерпанности запасов ему еще очень и очень далеко. Гигантская территория, минимальное население и исключительно высокая рудонасыщенность позволяют перспективно рассматривать открытие еще очень многих месторождений, которые будут ликвидны в условиях современной экономической ситуации.
Выпуск 1